Твердые реки, мраморный ветер - Страница 131

131

Андрей, заваленный информацией, молчал.

– Или взять День Благодарения – старый добрый американский праздник, с которым связано столько традиций. Легко ли будет американцам узнать, что лубочная версия его происхождения категорически расходится с исторической правдой?

– Я немного читал об этом. Первые переселенцы прибыли на "Мэйфлауэре" и основали Плимутскую колонию. Их первая зима была очень суровая, но благодаря помощи местных индейцев они сумели получить зерна новых культур и в первый же год получили неожиданно большой урожай, и в честь этого…

– Достаточно, – прервал его Менгес. – Вот именно – "неожиданно большой". Ну так я скажу тебе – почему он был "неожиданно большим" – потому что никакие индейцы никаким поселенцам не помогали. А пришли эти поселенцы на земли индейцев, и разграбили их склады, уничтожили их поселки, причем детей и женщин запирали в амбары и сжигали живьем, и всякий мальчик старше десяти лет должен был быть убит, а оставшихся в живых продавали в рабство. Отсюда и "неожиданно богатый урожай". И с тех пор это начало массового, не имеющего аналогов в истории геноцида добрые американцы тепло празднуют в круге семьи. И представь себе – как возмутится все почти полумиллиардное население страны, когда эта правда начнет вылезать на поверхность, вот и делается все возможное, чтобы эта информация не распространялась.

– То есть это некие секретные данные?

– Нет. Они не секретны, их может найти любой, просто они существуют как бы в узкой исторической лаборатории, и не выходят наружу, а если кто из обывателей что-то такое где-то прочтет, так отмахнется и предпочтет забыть. А вот еще – наверняка ты знаешь, что индейцы были дикие и отсталые, а европейцы – умные и прогрессивные, несущие свет демократии и прогресса, верно?

– В целом… да, так я и думаю, а разве нет?

– Может быть и так. Если меряться ружьями и прочими технологиями, тут европейцы бесконечно далеко впереди, но ведь ты не станешь измерять личностные качества человека, опираясь на то, насколько современный у него пистолет и компьютер? Так же и с культурами – не будем измерять их величину или ничтожество теми механическими устройствами, которые они умудрились сделать. Давай ты оценишь сам – насколько примитивными были индейцы.

Менгес открыл свой мини-рюкзак и достал из него ноутбук. Покопавшись в нем с минуту, он передал его Андрею.

– Вот это – текст ответного послания индейского вождя Сиэтла, который он послал в 1854 тогдашнему президенту Америки. Прочти.

Андрей взял ноутбук и прочел следующее:

"Великий Вождь из Вашингтона извещает, что желает купить нашу землю. Великий Вождь также посылает нам весть дружбы и доброй воли.

Он очень добр, ибо мы знаем, что наша дружба – слишком малая плата за его расположение. Однако мы обдумаем Ваше предложение, ибо понимаем, что если не продадим землю, бледнолицый придет с ружьями и отберет её силой.

Как вы сможете купить небо или тепло земли? Эта мысль нам непонятна. Если мы не распоряжаемся свежестью воздуха и всплесками воды, то как вы можете купить их у нас?

Для моего народа каждая пядь этой земли священна. Каждая сверкающая сосновая шишка, каждый песчаный берег, каждый клочок туман в темном лесу, каждая поляна и каждая жужжащая мошка – все они святы для памяти и чувств моего народа. Сок, текущий в стволах деревьев, несет в себе память краснокожих.

Вступив на путь среди звезд, усопшие бледнолицые забывают страну своего рождения. Наши усопшие никогда не забывают этой прекрасной земли, ибо она – мать краснокожих. Мы – часть этой земли, и она часть нас самих. Душистые цветы – наши сестры, олень, конь, большой орел – наши братья.

Горные вершины, сочные луга, теплое тело мустанга и человек – все они одна семья.

Когда Великий вождь из Вашингтона говорит, что хочет купить у нас землю, он требует от нас слишком многого. Великий вождь извещает, что он оставит нам место, чтобы мы жили в удобстве.

Он станет нам отцом, а мы станем его детьми. Но всё не так просто, ибо для нас эта земля – священна.

Эта сверкающая вода, текущая в ручьях и реках, – не просто вода, а кровь наших предков. Если мы продадим вам землю, вы должны помнить, что она священна. Вы должны учить своих детей тому, что она священна, и любой призрачный отблеск в чистых водах озер повествует о делах жизни и памяти моего народа. Журчание воды – это голос отца моего народа. Реки – наши братья, они утоляют нашу жажду. Реки переносят наши каноэ и кормят наших детей. Если мы продадим вам землю, вы должны помнить и учить ваших детей, что реки – наши братья и ваши братья; и впредь вы должны относиться к рекам с той же добротой, с какой относитесь к своему брату.

Краснокожий всегда отступал перед идущим вперед бледнолицым, как горный туман отступает перед утренним солнцем. Но прах наших отцов свят. Их могилы – священные места, и потому эти холмы, деревья и участки земли стали для нас святыми. Мы знаем, что бледнолицый не принимает наших мыслей. Для него один участок земли ничем не отличается от другого, ибо он – чужак, который приходит ночью и берет от земли всё, что захочет. Для него земля не брат, а враг, и он идет вперед, покоряя её. Он оставляет могилы отцов позади, но это его не заботит. Он похищает землю у своих детей, но это его не заботит. Он забывает о могилах отцов и о правах своих детей. Он относится к своей матери-земле и к своему брату-небу как к вещам, которые можно купить, ограбить и продать, как овцу или яркие бусы. Его жадность пожирает землю и оставляет за собой пустыню.

Я не понимаю… Наши мысли отличны от ваших. Зрелище ваших городов – боль для взора краснокожего. Возможно, что так происходит потому, что краснокожие – дикари, и они многого не понимают. В городах бледнолицего нет тишины. В них нет такого места, где можно послушать, как весной распускаются почки, как шелестят крылья насекомых. Возможно, что я просто дикарь и многого не понимаю. Мне кажется, что шум только оскорбляет слух. Разве это жизнь, если человек не может расслышать одинокий крик блуждающего огонька или ночной спор лягушек у пруда? Я – краснокожий, я многого не понимаю. Индейцы предпочитают мягкое звучание ветра над водами пруда, запах этого ветра, омытого полуденным дождем и пропитанного ароматом сосновой смолы.

131